Стала старше на жизнь

В феврале 2023-го Земфиру признали иноагентом. Певица встретила эту новость в Париже. Примерно через месяц Земфира откликнулась на новый статус песней «PODNHA». Она начиналась с заполошного электронного стрекота, напоминавшего об автоматных очередях, и строчки: «Мы научим тебя, сука, Родину любить. Целовать ее ботинки и подошвы». После жестких, хмурых куплетов песня приходила к более светлому припеву, где, в частности, Земфира пела: «Но есть правда, есть гордость и есть смелость», а затем мелодию подхватывала сопилка — духовой инструмент, звучание которого ассоциируется с украинским фольклором. Словом, это была не просто песня, а недвусмысленный афронт в адрес Министерства юстиции РФ, признавшего певицу иноагентом, да и прочих ветвей российской власти. «Родину» бурно обсуждали в русскоязычных соцсетях, многим она не понравилась. Следом, в мае, Земфира подала судебный иск к Минюсту с требованием признать незаконным присвоение ей статуса иноагента — иск, судя по всему, остался без внимания. 

Свой последний концерт в Москве Земфира дала 26 февраля 2022-го. За год до этого, тоже 26 февраля, певица выпустила первый за восемь лет альбом «бордерлайн» — горькую и честную исповедь человека, который находится на «войне с у***щным миром», борется со своими душевными болями и внутренним мраком — и мучается, когда заканчиваются спасающие таблетки. После московской премьеры «бордерлайна» у артистки был запланирован масштабный всероссийский тур: рок-звезда, на песнях которой выросла целая смена русскоязычных сонграйтеров, собиралась спуститься к людям, покинув башню из слоновой кости, в которой провела несколько предшествующих лет. Но начало тура совпало с вторжением России в Украину, изменившим жизнь миллионов людей. Среди таких людей оказалась и сама Земфира: ей пришлось оставить свой дом, любимую студию, значительную часть поклонников, которые не смогут больше попасть на ее концерты, и даже литеру Z, которой певица когда-то подписывалась. 

«Я ворвалась в твою жизнь, и ты обалдела», — пела Земфира в треке «Снег», вышедшем в мае 1999-го на дебютном альбоме. Это вполне точное описание эффекта, который произвело на большую страну появление 22-летней артистки из Уфы. Продюсер Леонид Бурлаков, помогавший ей в начале карьеры, говорил, что демокассета Земфиры напомнила ему одновременно Аллу Пугачеву, Жанну Агузарову и Лайму Вайкуле — и именно это привело его к мысли о совместной работе. Впоследствии Земфиру сравнивали с яркими российскими рок-певицами — Янкой, Настей Полевой и Натальей Медведевой. Однако Земфира сильно от них отличалась, да и сама не признавала отечественных авторитетов, равняясь, скорее, на то, что происходило в альтернативной музыке Британии и США. Пожалуй, единственная российская артистка, сравнения Земфиры с которой оправданны, — Алла Пугачева. Они сопоставимы по силе и оригинальности голоса, по разнонаправленности дарования (обе не только вокалистки, но и успешные хитмейкеры и самостоятельные продюсеры), по высочайшим профессиональным требованиям, которые предъявляют к себе и окружающим, по революции, произведенной в восприятии женской сексуальности в России, и по размеру армии преданных поклонников и поклонниц. Вместе с тем и эта параллель Земфире не казалась лестной: она выросла на другой музыке, тембр и манера пения Пугачевой ей не были близки, Земфира отрицала ее влияние. Две дивы отдали друг другу должное уже после отъезда из России, встретившись на концерте Земфиры в Тель-Авиве в 2022-м. После этого Земфира написала в соцсетях об Алле Пугачевой: «Вы крутая. Безусловная величина. Неважно, как мы чувствуем музыку, мы обе певицы нашей страны».

Земфира всегда была «слишком» — слишком резка, слишком искренна, слишком романтична, слишком страстна и слишком неуправляема. С самого начала карьеры она не только сочиняла и исполняла свои песни, но и аранжировала их, писала в студии, обладая базовыми звукорежиссерскими навыками, и была лидером своей — состоявшей из мужчин — группы, которой руководила железной рукой, а в борьбе за артистическую независимость не боялась вступать в противоборство с мощными оппонентами — вплоть до Константина Эрнста. Один из первых интервьюеров Земфиры, журналист Андрей Бухарин, в тексте, представлявшем певицу в журнале «Ом», сравнивал ее с английской альт-дивой PJ Harvey; опять же, «...не стилистически, а по силе страсти, буквально распирающей ее песни изнутри». Главное отличие Земфиры от предшественниц, вероятно, состояло в том, что большая часть русскоязычных певиц стремились заговорить (или даже заклясть) свою боль пением — исключение, пожалуй, составляла лишь Янка. Земфира же, не скрывая ярости и фрустрации, казалось, выплескивала ее слушателю в лицо. Приходя к своей любви со «сладкими апельсинами», она была готова «убить соседей» — и это сочетание лирики с бешеным напором и злостью подкупало. В ранних интервью она говорила о том, что лучшие свои песни сочиняет на больничной койке. Не вполне ясно, насколько это было метафорой, но вопль отчаяния, прорезавший радиоэфиры в 99-м: «А у тебя СПИД, и, значит, мы умрем!» — резонировал с тягостной и смутной атмосферой конца десятилетия: экономический кризис, деменция властей, предчувствие второй чеченской войны. Он и до сих пор бередит душу, потому что нынешний цайтгайст не менее мрачен и безнадежен. 

На февраль 2022-го Земфира отреагировала со своей фирменной «кровоточащей» прямолинейностью. Песня «Мясо», выпущенная ею весной того же года, — это сдавленный до хрипоты стон боли. Под абразивную музыку певица, которая никогда не боялась дать голосу волю, шепчет, словно оставив попытки петь: «Весна в календаре, а в реальности — высокоточные большой дальности. В Мариуполе полночь». Пугающий трек был сопровожден клипом, смонтированным из рисунков Ренаты Литвиновой, неизменной творческой союзницы Земфиры: танки, люди, взрывы, мишени, культи и обрубки, кровь и холмы с крестами. Вся эта мешанина производила жуткое впечатление — да что там, это было по-настоящему страшно. В «Мясе» запечатлено то шоковое состояние, в которое начиная с 24 февраля впали многие люди, воспринимавшие каждую новостную сводку как удар заточкой под ребра.

Земфира — певица не политическая, а лирическая (она сама про себя так говорила), поэтому и «Мясо», и «Родина» не относятся, возможно, к числу ее главных творческих удач. Вместе с тем, представ в новом амплуа, она не изменила себе: оба трека — все тот же вопль отчаяния, та же смесь экспрессии и горечи, что привлекла внимание к Земфире двадцать пять лет назад, — а выражение боли не обязано быть стилистически выверено и редуцируется до междометия или воя. Несмотря на то что старым поклонникам дорога ранняя Земфира — «задыхающаяся от нежности» «девочка-скандал», в последние годы она — певица травмы и связанных с этим состояний. Артистка редко говорила о личных переживаниях и бедах в интервью, которых тоже избегала, предпочитая капсулировать все это в музыке: ссоры, конфликты, расставания и потери близких отражены в ее альбомах. Самые сильные песни Земфиры автобиографичны, глубоко трагичны и, видимо, являются способом самотерапии. Есть и другая перспектива — некоторые из работ певицы могут звучать мечтательно до наивности, но в них всегда присутствует какая-то мрачная тень. В ее видении мира как будто не изживает себя юношеская, максималистская непримиримость: любовь в нем — всегда до гроба, а если не до гроба, тогда это и не любовь вовсе. Вероятно, из-за этого качества ее песни так легко переходят от отчаяния к окрыленно эскапистской романтике, молниеносно переключаются в регистре с надрывного крика на возвышенный вокал и обратно. 

События последних лет не только умножили список потерь певицы, но и придали ей мощный импульс для творчества. В апреле 2024-го Земфира сообщила, что скоро выпустит новый альбом: учитывая, что предыдущий релиз — совместный EP с племянником Артуром Рамазановым «Земфира от Луки» — вышел осенью 2022-го, а после него был еще и саундтрек к спектаклю Ренаты Литвиновой «Cactus», певица, за тот же период объездившая полмира с аншлаговыми концертами, давно так жадно не работала. Первая песня, представленная Земфирой в качестве анонса, звучит по-французски игриво. Она называется «Colette», заимствуя имя у актрисы и писательницы Сидони-Габриэль Колетт — дивы belle epoque и мюзик-холльной певицы, эталонной парижанки, подруги Жоржа Сименона, Мориса Равеля и Жана Кокто, ироничной романистки и символа освобожденной в ХХ веке женственности (Колетт была бисексуальна и не скрывала этого). Переопределять патриархальную «женственность» Земфире не впервой — она занималась этим и двадцать пять лет назад на дебютном альбоме, но в нынешней России певица вряд ли смогла бы сочинить или спеть «Colette» (хотя этот трек можно легко представить во главе хит-парада «Нашего радио» десятилетней давности). Описывая встречу с собирательной молодой француженкой (а может, и воображая диалог с той самой Колетт: прежде певице доводилось обращаться в песнях к собеседникам, далеким в пространстве и времени, — Марине Цветаевой и Тому Йорку), Земфира, конечно, соскальзывает в привычный фатализм: «Нам ничего не светит и ничего не важно». Но мелодия припева переходит из минора в мажор, что переворачивает ощущение от песни, обещая надежду: вопреки тексту, в финале как будто начинает брезжить свет, как льется он из-за «белой-белой двери» на обложке сингла — она составляет заметный контраст с кромешно черным «бордерлайном», приоткрывая путь то ли в грядущий альбом, то ли в элегантные парижские апартаменты, то ли в иной, но точно лучший мир.

«Colette», перебрасывающая мостик между французским и русским шансоном, напоминает по духу песни с дебютного альбома Земфиры — заигрывающие с вульгарностью, беззаботные и по-юношески значительные, по-юношески же неотразимые и навязчиво застревающие в голове, словно Земфира повстречалась где-то на набережной Сены с самой собой 25-летней давности. Кажется, такие песни сама Земфира называет «вечными» (речь, разумеется, о поэтическом предмете и стилистике, а не «вписанности в анналы»). Еще в августе прошлого года певица говорила о том, что такие песни пишутся, но она не чувствует, что настало время их выпускать, поскольку «они слишком светлые… я, как и все, жду окончания в***ы». Появление «Colette», вероятно, сигнализирует о том, что Земфира пришла в себя, оправилась от болевого шока, обрела почву под ногами и прижилась в Париже (слышном теперь и в ее музыке), а также что она снова готова влюбляться и, как ей привычно, биться за свою любовь. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.